>>>	Реферат по истории: "Оттепель. Причины крушения оттепели."
	[Предыдущая страница] [Продолжение]
	Внешняя политика Предпринятые Хрущевым в 1953—1954 гг. внешнеполитиче­ские акции сыграли важную роль в завоевании им положения руководителя первого ранга. Зарубежные визиты малоизвестного еще Первого секретаря ЦК КПСС значительно ук­репили позиции Хрущева в борьбе внутри руководства накану­не XX съезда КПСС. Начиная с XX съезда стала очевидной тенденция советских руководителей привести свою внешнюю политику в большее соответствие с новыми реалиями совре­менного мира. Приближенный к Хрущеву в те годы Микоян жаловался , что большинство советских теоретиков довольству­ются тем, что «повторяют и перефразируют старые цитаты и формулировки» и не могут предложить ничего нового в своих исследованиях современного мира. Сразу же после XX съезда при Академии наук СССР был создан Институт мировой эко­номики и международных отношений (ИМЭМО). В 1956—1964 гг. Хрущев резко активизировал внешнюю политику. Три основные тесно связанные между собой пробле­мы определяли содержание внешнеполитических усилий хру­щевского периода: отношения с Западом (сведенные преиму­щественно к отношениям с Соединенными Штатами, высту­павшими привилегированным партнером), раскол внутри «социалистического лагеря», столкнувшегося с двойным кризи­сом (внутренним, начавшимся событиями осени 1956 г., кото­рый советские руководители пытались предотвратить, стараясь вовлечь страны Восточной Европы в реформы, идентичные проводимым в СССР, и кризисом руководства, связанным с неприятием китайскими коммунистами изменений в политике КПСС, а затем и с отрицанием ими ее руководящей роли), на­конец, выход на международную арену «национально-демокра­тических» стран третьего мира, на развитие которых Советский Союз старался оказать свое влияние. С учетом мощи Советско­го Союза и «социалистического лагеря» прозвучавшее на XX съезде утверждение Хрущева о том, что генеральной линией внешней политики СССР должно отныне стать мирное сосуще­ствование, представлялось вполне реалистичным. Начиная с 1957 г., когда Советский Союз завершил работу по созданию межконтинентальных ракет, осуществил запуск первых спутников, тем самым обогнав Соединенные Штаты (лишь на время и то только в области баллистики), оптимизм Хрущева получил новый импульс. Советский руководитель мог теперь позволить себе бравировать угрозой массированного возмездия Соединенным Штатам, если те решатся на ядерную атаку. Если на XX съезде он утверждал, что Советский Союз достаточно силен, чтобы убедить империализм воздержаться от войны против него, то теперь он считал, что Советский Союз имеет средства побудить Соединенные Штаты отказаться «экс­портировать контрреволюцию». В хрущевской диалектике экономическое соревнование и .мирное сосуществование шли рука об руку, опираясь на достигнутые Советским Союзом рубежи. Все более крепнущая экономи­ка позволила бы оказывать экономическую помощь третьему миру, укрепляя его независимость и сокращая «сферу влияния империализма». Политика мирного сосуществования, эта задуманная новая форма противодействия Западу, искусно чередуя давление с компромиссами и не доводя дело до войны, объясняет сложное на первый взгляд переплетение противоречивых инициатив со­ветской дипломатии, в период 1956—1964 гг. сочетавшей угро­зы с предложениями разрядки напряженности. Принятая в отношении Запада политика предполагала в первую очередь полное признание им итогов второй мировой войны и завоеваний «социалистического лагеря». Первый в истории визит главы Советского Союза в Соеди­ненные Штаты имел для Хрущева огромное значение. Визит укреплял международный престиж Советского Союза, к кото­рому Соединенные Штаты должны были отныне относиться почти как к равному партнеру. В течение всего турне по США Хрущев превозносил выгоды сотрудничества обеих стран, а также идею мирного сосуществования, которое, по его мнению, естественным и спокойным образом должно было привести к победе коммунизма («Ваши внуки,— заявил он в выступлении по американскому телевидению,— будут жить при коммуниз­ме») именно благодаря мирному соревнованию. Меньше чем за две недели до открытия конференции Хру­щев объявил, что советская ПВО сбила американский самолет У-2, с шпионскими целями вторгшийся в воздушное простран­ство СССР. Тем не менее Хрущев поехал в Париж, где 16 мая, в самом начале работы конференции, потребовал, чтобы Эйзенхауэр принес публичные извинения и немедленно дал распоряжение о прекращении разведывательных полетов аме­риканских самолетов. Американский президент, поддержанный де Голлем, отказался удовлетворить требование Хрущева. Кон­ференция не состоялась. Американская сторона в своих много­численных заявлениях давала понять, что Соединенные Штаты. не были готовы пойти на уступку в отношении Берлина. Про­вал конференции укрепил, помимо прочего, позиции Пекина, по мнению которого советская политика разрядки напряженно­сти никак не способствовала тому, чтобы империализм стал бо­лее «сознательным». Провалом закончилась и встреча Хрущева с новым амери­канским президентом Дж.Кеннеди в июне 1961 г. в Вене. В сентябре Советский Союз разорвал заключенное с Соединенными Штатами соглашение о моратории на ядерные испытания в атмосфере и произвел се­рию мощных взрывов. В начале октября Соединенные Штаты сообщили Советскому, Союзу, предъявив в подтверждение фо­томатериалы, об установленном ими факте наличия у СССР значительно меньшего количества ракет, чем предполагалось, и об очень большом превосходстве США в этой области. После этого возможности Советского Союза «увещевать» оказались значительно меньшими. По-видимому, именно по этой причи­не Хрущев спустил критическую ситуацию на тормозах, высту­пив; с трибуны XXII съезда с публичным заявлением, что уста­новленный для урегулирования статуса Берлина срок (31 декаб­ря 1961 г.) не окончателен. Между тем разногласиям великих держав по берлинскому вопросу предстояло отойти на второй план в общей картине международных отношений, поскольку назревал новый и наи­более глубокий после 1945 г. кризис, инициированный разме­щением советских ракет на Кубе. Несмотря на заверения Каст­ро о социалистическом, а затем и «марксистско-ленинском» ха­рактере кубинской революции, советские руководители в I960—1961 гг. были весьма сдержанны по вопросу включения Кубы в социалистический лагерь. Признать эту маленькую и легко уязвимую страну, расположенную вблизи от побережья США, социалистической, значило для СССР взять на себя но­вую стратегическую ответственность, к которой он, по мнению советских руководителей, еще не был готов. В кризисной ситу­ации 1961 г. социалистическая Куба имела все шансы стать са­мой болезненной точкой социалистического лагеря, чем-то вроде «Берлина наизнанку». Только в апреле 1962 г. под нажи­мом Кастро и, как всегда, в погоне за показными, даже аван­тюрными инициативами во внешней политике Хрущеву уда­лось добиться согласия советского руководства признать соци­алистический характер кубинского опыта. Несомненно, именно благодаря этому чуть позже было принято решение об установ­ке на территории Кубы ядерных ракет средней дальности. Ос­нования, легшие в основу этого решения Советского Союза, получили в дальнейшем разные интерпретации и оценки. 22 октября 1962 г., через несколько дней после того, как Соединенные Штаты узнали о работах по установке советских ракет, Кеннеди объявил морскую блокаду Кубы и потребовал в кратчайшие сроки демонтировать и вывезти ракеты. Американ­ская администрация ожидала аналогичного ответа со стороны Советского Союза в отношении столь же уязвимого Берлина, однако его не последовало. Советский Союз ограничился бур­ным протестом. Убедившись в решимости американцев, 25 ок­тября Хрущев направил Кеннеди послание, в котором сообщил о своем согласии вывести ракеты под контролем ООН, если Соединенные Штаты навсегда откажутся от захвата Кубы. 27 октября Хрущев направил второе-послание, которое содер­жало дополнительное требование к США о выводе американ­ских ракет из Турции. Кеннеди решил принять условия первого Послания и проигнорировать второе. Советскому Союзу ничего не оставалось, как удовлетвориться этим, положив, таким обра­зом, конец кризису. Последствия кубинского кризиса были серьезными. Не­смотря на присоединение к социалистическому лагерю нового государства и шумную пропаганду заслуг Советского Союза в сохранении мира во всем мире, СССР подвергся глубокому унижению и его престиж был сильно подорван. В годы после кризиса Советский Союз при­ложил немало усилий, чтобы развить эту часть вооруженных сил (морских, например), которым до сих пор из-за увлечения Хрущева «всем ядерным» оказывалось явно недостаточное вни­мание. Общее стремление предотвратить опасность тотальной вой­ны, ставшую благодаря этому кризису очевидной, проявилось в последующие месяцы в установке прямой линии связи между Кремлем и Белым домом для предупреждения возможных оши­бок той и другой стороны в анализе и трактовке событий. На­конец, 15 августа 1963 т. был подписан договор о частичном за­прещении ядерных испытаний, первое формальное соглашение по контролю над вооружениями, заключенное «великими дер­жавами» и ставшее решающим этапом в их отношениях и уста­новлении форм сосуществования. Кубинский кризис завершил раскол в китайско-советских отношениях, который вызревал с 1956—1957 гг., когда Мао Цзэдун приписал «ревизионизму» провал своей «кампании Ста цветов». По мнению Мао, ревизионизм, объявленный отныне врагом № 1, имел две причины: внутреннюю (непрекращающе­еся «буржуазное влияние») и внешнюю («капитуляцию» перед империализмом). Этот тезис стал теоретической основой китайской оппозиции советской политике мирного сосуществова­ния. Затем, когда стали очевидны попытки Хрущева найти фор­мы сосуществования с империализмом, советско-китайские от­ношения начали ухудшаться. По мнению китайских руководи­телей, разрядка напряженности в советско-американских отно­шениях могла принести китайским интересам только ущерб. Летом I960 г. Мос­ква неожиданно отозвала тысячи советских экспертов и специ­алистов, помогавших Китаю в создании его промышленной базы, прервав осуществление многих проектов. Были также сокращены или задержаны поставки сырья, оборудования и за­пасных частей. Позже Советский Союз потребовал возвраще­ния кредитов, предоставленных начиная с 1950 г. Вместе с тем прошедшая с 10 ноября по 3 декабря 1957 г. в Москве международная конференция, в которой приняли уча­стие представители 81 партии, показала падение авторитета Со­ветского Союза в коммунистическом мире. Партии ряда стран перешли на сторону Китая. Китайские дипломаты были высланы из Москвы за антисоветскую пропаганду. После этих инцидентов состоявшийся в феврале 1964 г. пленум ЦК КПСС одобрил до­клад М. Суслова, обвинившего Пекин в империалистических устремлениях, скрываемых за его политикой помощи народам, борющимся против колониализма. Со своей стороны китайское руководство во все более категорической форме настаивало на своих территориальных притязаниях. В июле 1964 г. Мао зая­вил, что выдвинутые японцами претензии в отношении Ку­рильских островов вполне «справедливы» и что Советский Со­юз должен вернуть Китаю захваченные у него территории. Одновременно с этим главным конфликтом в сердце соци­алистического лагеря в 1963—1964 гг. утвердилось противостоя­ние между СССР и Румынией. Его непосредственной причи­ной стал советский план кооперации национальных экономик стран Восточной Европы в рамках Совета Экономической Вза­имопомощи. Решимость советского прави­тельства форсировать экономическую интеграцию восточноев­ропейских стран, проявившаяся именно в 1961—1962 гг., не в последнюю очередь была определена кризисом в советско-китайских отношениях и «отступничеством» Албании. Экономи­ческая, интеграция стала одним из средств борьбы против цен­тробежных политических тенденций. Планы советских и ру­мынских руководителей пришли в непримиримое противоре­чие, так как румыны были решительно настроены на продол­жение политики индустриализации, которая, казалось, уже принесла некоторые результаты. Оказавшись под давлением со­ветской стороны, румынское руководство смягчило свою кри­тику в адрес Китая и Албании. Поняв, что продолжение давле­ния на Румынию на руку китайцам, Хрущев пересмотрел свои позиции, и на сессии СЭВ 24—26 июля 1963- г. в Москве тре­бования Румынии были удовлетворены. Одной из важнейших при­чин отставки Хрущева в октябре 1964 г., безусловно, стало его руководство социалистическим лагерем, который находился в состоянии распада и дезорганизации. Советская политика в отношении третьего мира также не принесла к 1964 г. ожидавшихся результатов. Вместе с тем она способствовала разработке Институтом мировой экономики и международных отношений новых политических подходов, от­ражавших тенденции к большей умеренности и постепенности в отношении поставленных целей. Международная конферен­ция коммунистических и рабочих партий (ноябрь—декабрь I960 г.) одобрила предложенное советской стороной понятие «государство народной демократий». Отнесенным к этому типу независимым государствам третьего мира отводилась решающая роль в период «третьей фазы общего кризиса капиталистиче­ской системы». Согласно журналу «Коммунист», только пять государств отвечали установленным критериям (защита эконо­мической и политической независимости, аграрная реформа и экономическое развитие, исключающие какое бы то ни было проникновение иностранного капитала, политическое руковод­ство со стороны «прогрессивных сил»): Куба, Гвинея, Гана, Мали и Индонезия. И в самом деле, несмотря на все усилия советской дипломатии, ни Объединенная Арабская Республика (получившая от СССР кредит в 100 млн. долл. на строительство Асуанской плотины и в то же время продолжавшая преследо­вать коммунистов), ни Ирак (где революция 1958 г. покончила с британским влиянием, не приведя, однако, к установлению советского), ни Конго (в защиту целостности которого Хрущев выступил в ООН в сентябре I960 г., вызвав скандал тем, что во время выступления стукнул ботинком по столу) не вошли в клан государств «народной демократии». Хрущевский волюнта­ризм, не способный предложить этим странам притягательную модель развития, вел их в тупик. [Top] [Home] [Предыдущая страница] [Продолжение]